18. Три докторские диссертации. Причина эволюции — любовь. Любовь — она древнее дарвинизма. По лабиринту нас ведет харизма, Но выведет нас ниточка-любовь. В 1960 году на кафедре почвоведения сельскохозяйственной академии им. Тимирязева состоялась, а точнее не состоялась, защита докторской диссертации «Перегной — его образование и свойства». Соискателем докторской степени была шестидесятидвухлетняя Фаня Юрьевна Гельцер. На обсуждение совету был представлен фолиант, содержащий 482 страницы машинописи, 42 таблицы, 34 фотокопии. В списке использованной литературы значилось 763 названия. Ф. Ю. Гельцер была давно известна собравшимся по многочисленным публикациям на эту тему, ей доверили подготовку статьи «Перегной» в Сельскохозяйственной энциклопедии. Надо добавить, что Фаня Юрьевна была еще и кавалером ордена Ленина. Орден Ленина говорил о том, что результаты ее трудов имеют практическое значение. Мне даже трудно представить, как был аргументирован отказ в присуждении докторской степени. Интересна история другой, куда более спорной, диссертации. Тогда соискателем докторской степени был А. Л. Чижевский, и речь в диссертации шла о влиянии солнечной активности на ход всемирно-исторического процесса. Происходило это в 1918 г. Присутствующий на защите К. А. Тимирязев заявил, что «большего бреда трудно себе представить». Но директор Археологического института С. Ф. Платонов оказался прозорливцем: « Мы имеем дело с аномальным явлением. Оценить его мы не можем — нашей эрудиции не хватает. Мы видим, что проделана большая, фундаментальная работа. Поэтому, чтобы потомки не обвинили нас в том, что мы прошли мимо великого открытия, присудим искомую степень». Как видно, на заседании совета Тимирязевской академии таких прозорливцев не нашлось. Фаня Юрьевна говорила о биологических процессах при образовании перегноя. А я хочу напомнить, что в то время на самых видных местах висели плакаты: «Коммунизм — это советская власть плюс химизация всей страны». В диссертации ничего крамольного не было сказано, но из диссертации следовало, что питание растениям поставляют микроорганизмы, а значит кормить растения минеральным азотом, это примерно так же, как посадить корову на капельницу. Но такое, слава Богу, никому в голову не приходит. Похоже, собравшиеся восприняли работу Фани Юрьевны как оскорбление… Попробуем разобраться, в чем не сошлись Фаня Юрьевна и ее коллеги. Цитирую: « Из существующих в науке о перегное абиотических и биологических представлений о его возникновении в почве, в последнее десятилетие прочно утверждается точка зрения на его биологическую природу, что облегчает задачу автора, который в с е г д а рассматривал возникновение перегноя в почве как результат микробной деятельности». Надо сказать, что во многом речь шла о давно сформулированных истинах, даже Докучаев защищал диссертацию (это и есть третья диссертация из упомянутых в заголовке главы) на схожую тему. Но и тогда это была не такая уж новость. Вот что сказал Докучаев на лекции в 1900 году: «Я сам ученую степень получил в некотором роде за борьбу с мельницами, так как ломал копья за теорию происхождения чернозема. На днях проф. Вернадский получил поручение от Московского университета разобрать сочинения Ломоносова, и я с удивлением узнал от проф. Вернадского, что Ломоносов давно уже изложил в своих сочинениях ту теорию, за защиту которой я получил докторскую степень, и изложил, надо признаться, шире и более обобщающим образом». А вот что пишет Михайло Васильевич: «Итак, нет сомнения, что чернозем — не первообразная и не первозданная материя, но произошел от согнития животных и растущих тел со временем» и это «всяк признает, кто вышеобъявленное описание и свойства вещей рассудит. От животных и растений умножение черной садовой и огородной земли известно: жилые места и навозом удобренные пашни о том везде уверяют». (М. В. Ломоносов, 1763 год, «О слоях земных») Тут возникает множество вопросов. Например, почему столь добросовестный ученый — Докучаев не знал о трудах Ломоносова? Ответ прост: о них не знал никто. Проф. Вернадский, пожалуй, стал первооткрывателем работ великого ученого. Как так? Первый русский академик, основатель Московского университета, а ни трудов, ни последователей. На этот вопрос, пожалуй, нет ответа. Никто не знает, какая Сила подняла девятнадцатилетнего помора и привела в Москву, в Славянско- греко-латинскую академию, а потом и в Неметчину. И еще более удивительны открытия, «упавшие» на Михайло Васильевича. Он не поддался большинству заблуждений, царящих в умах и сердцах ученых того времени. Ему было так же трудно объясняться с учеными мужами, говорящими на чуждых языках, как и со своими соотечественниками. Ему приходилось на ходу закладывать основы современного русского языка. Он буквально своим телом проламывал стену между Востоком и Западом. И наукообразие, устремившееся в этот пролом, осмеяло великого ученого, обогнавшего современников в своих представлениях о Природе, но казавшегося старомодным и неинтересным. Правда, блеск открытий российского «серебряного века» говорит о том, что русское естествознание все-таки воспользовалось научным языком, основы которому заложил Михайло Васильевич и который навсегда остался пронизан его беспокойным, стремящимся к истине духом. И многие, бесспорно блестящие ученые, и их замечательные открытия лежат по сей день вне широкого русла мировой науки, которая всё больше и больше основывается не на знании Законов, а на спекулятивных рассуждениях. |